День начался как обычно. Приемный покой одной из больниц Израиля. Привычная утренняя врачебная пересменка. На третьей кровати лежит улыбчивый молодой парень, приветливый, с большим лбом, как у ученого.
– Его можно выписать после того, как придет отрицательный результат на Covid-19, – сухо произнес стажер, работавший в ночную смену.
Мы прошли еще 15 палат. Ничего особенного, все как всегда – отсыпающаяся наркоманка, несколько паникеров с легким насморком и старичок с шикарной, несмотря на уже довольно преклонный возраст, шевелюрой.
Мы с подругой М. решили выпить традиционный утренний кофе. Без него никак, бывают такие дни, что и росинка в рот не попадет. Устроившись удобно у окна, мы наблюдали за важно разгуливающей вороной и что-то вспоминали. Мы уже двадцать лет работаем вместе.
– Один из врачей, срочно подойдите к больному из третьей палаты! — услышали мы голос медсестры и тут же побежали, обгоняя друг друга.
Тот самый улыбчивый парнишка сидел на кровати, подкашливая и жестикулируя, он пытался показать, что ему трудно дышать. В считанные минуты мы завезли его в палату интенсивной терапии, на ходу подключая к мониторам. Показатель кислорода в крови начал падать, значит, легкие не справляются. А дальше все как в кино: быстро надели кислородную маску, начали готовить к ИВЛ (искусственная вентиляция легких).
– Может, раздышится, – шепнула М. И тут дверь с грохотом распахнулась – в «шоковую» завезли еще одного пациента.
– Отек легкого, – спокойно произнесла Р., одна из опытнейших медсестер, еще старой закалки, чей профессионализм и спокойствие всегда вызывали мое восхищение. «Хорошо, что нас двое», – подумала я и перешла к новому пациенту.
Я не сразу узнала старика с шикарной копной седых волос. Он хрипел и стонал, обливаясь потом и хватая воздух открытым ртом. Не надо было быть опытным врачом, чтобы распознать отек легких. За минуту старичок был окутан проводами мониторов. Медсестра, не дожидаясь моих указаний, готовила весь арсенал лекарств для внутривенного вливания. По закону парных случаев, у него тоже падал показатель кислорода в крови.
– Готовимся к интубации, – скомандовала я громко и увидела, что медсестра
застыла в какой-то неестественной позе.
– Мы должны перевести его на искусственную вентиляцию, – прокричала я, повышая тон.
Наши взгляды пересеклись, и Р. сказала демонстративно громко:
– У нас остался только один аппарат ИВЛ, и он должен быть для него, – она ткнула указательным пальцем в сторону парнишки.
Меня как будто окатили ледяной водой. Мой взгляд перебегал со старичка на парня и обратно.
Как же так? Почему именно сейчас и именно я должна выбрать, кто останется жить? Так не должно быть, нет! У меня нет разрешения вот так, за несколько минут подписать кому-то смертный приговор! Почему судьба так несправедлива?
Старичок, несмотря на свое тяжелое состояние, как будто считывал мои мысли. Он погладил мою руку и прошептал:
– Ты, доченька не переживай, я красивую жизнь прожил, а он еще молодой, ему семью надо, детишек… – сильная одышка не позволила ему договорить, но я и так все поняла.
Мы влили в вену все, что прописано в протоколах. «Но это бесполезно», – понимала я и, когда уже можно было оставить больных под присмотром мониторов и медсестер, вышла.
На улицу я вылетела, задыхаясь и еле сдерживая слезы. Кто создал эту жизнь, в которой нет справедливости? В каком медицинском учебнике об этом написано! Кто придумал такое?!
Я взывала к небесам, как будто кто-то мог дать мне ответы! Только огромная пальма, растущая напротив входа в приемный дольше, чем я здесь работала, кивала мне с пониманием.
Я не знаю, что такое молитва и вообще не умею молиться. Я всегда была атеисткой, но во мне рождалось такая огромная просьба даже сама не знаю, к какой силе Природы. Я просила за двоих, теперь не чужих мне людей, чтобы не один из них выжил, а оба…
Кто-то осторожно дотронулся до моего плеча, и сияющие глаза М. вернули меня к действительности:
– Пойдем, покажу тебе кое-что.
Мы зашли в палату интенсивной терапии. На подушке отдыхала шикарная шевелюра, и из-под кислородной маски на меня благодарно смотрели блестящие от слез глаза старика.